lodochkin | письма К. Треплеву

3.
луна над моей головой полна непролитого моря
словно цикуты пыльный граненый стакан
полный ветра и скрежета чайник
полный дом февраля

ходи сквозь меня в облака
ходи сквозь меня в молчание

с кем говорить и кому называть тебя
незвучащие буквы в горле ссыхаются коркой
терпким вяжущим словосвязующим чаемолчанием
согревать во рту твое имя
не помнить не знать
мы ступили с лестницы в дождь
в неготовый узор вечноткущего бога
на наклонную плоскость станка

плещет крылом цикута
в надпитом стакане луны
мой дом полный шорохов и февраля
где блуждаю я и теряю кости и голоса
и теряюсь и отпускаю не напоив ни вином ни чаем
последнюю Ариадну
и сушу на веревке ею забытой носки

мой дом швартуется возле крыши твоей
светит в окна мелькает сквозь ветки
ты улыбаешься не просыпаясь
больная и выздоравливающая птица
(только не просыпайся)
(только не просыпайся)
поют во мне злые арфы
поют и плачут во мне неуклюжие ангелы
набились в разрывы кожи
черта с два теперь выведешь

из твоей зимней груди сквозь ребра и одеяло
утренние лучи протянулись

ветер с моря сквозит из-под двери

спи завтра сердце твое разорвется
и будет рассвет

4.
я собираю с полу скорлупки бледного неба
в горсти перламутрятся кожу царапают
перебираю словно ракушки
в холодном кармане пальто

мне холодно за тебя
господи как же мне холодно за тебя
я раньше не знал что бывает такое
и мерзну теперь

я тебя вытащу. вечер сгустился и с кухни втекает в руки.
легкие ходят по дому дожди и за шкафом ночуют и ночью шумят над ухом
тонкие ветки и руки травы проплели небу новую душу.
ангел весны черноглазый приходит и говорит тебе: «слушай!»

дерево ветра посадят в твоей груди
и расти из него кораблям
и дышать в тебе сонму веселых богов
и лететь в тебе листьям печальным склоненным к падению

оставайся мы чаю заварим и сядем молчать и слушать
как уходят часы сквозь прожженную слабую кожу
и в неровные ранки просачивается небо

кленовым листочком мы залатаем место
где у тебя из груди
начинается утро

слишком много любви чтобы не говорить о печали

весна открывает форточки в глупом и добром теле
пойдем танцевать и хлопать дверьми сердец
на пыльных ветрах
пойдем говорить о тоске
чтобы ее губами смогла говорить любовь
потому что мы сотканы из говорящей тоски

мы сидим вдвоем на кромке февральского неба
в твоих пальцах тени вечерние спрятались от рассвета
луна к рукаву пристала как мокрый листик

весна по дворам проходит в дворницкой синей робе

обнимаешь чаячьим сердцем северный сумрачный голос
добрый мой слабый молчалец
мечталец
февралебродец
мерзнущий тонкий месяц
над моей бездорожной макушкой

словно стакан цикуты
испитой до самого дна