про лошадь

меня укусила большая небесная лошадь 
у меня сердце стало как сапог: жесткое, черное, неуклюжее. 
шершавое и некрасивое, как локоть. 

по сумереющим крышам шагало утро, 
вывернутое наизнанку, 
как человек, которому очень грустно  
и некуда говорить 
и дышать тоже некуда, 
теплой нежной звезднонебьей мякотью 
наружу. 

добрые уши 
болтливого умного мелкого бога 
светили над нашим окном как луна и пожалуй лучше 
светила луна, как страдание, 
(страдание, огромное, как сковородка жареной картошки, 
и вся - пересолена). 

у меня не было души, была, да вся вышла, 
вытянулась в прорубь, словно нитка, 
зацепилась за что-то - и вытянулась 
вся. 
из серой теплой шерсти меня 
сделали облака  

мне выдали душу, огромную, как пальто. 
тебе выдали море северное вместо сердца. 
подходи и ныряй, и знаешь же, что не выплывешь. 
тебе выдали руки сухие и острые вилки 
так и ходишь все время распятый в розетках воздуха 
тебе выдали лед в гортань, когда всем остальным - язык. 

Виктор Шкловский бьет большими мягкими крыльями 
у окна над письменным столом 
ты мерзнешь, и я обнимаю тебя рукавами пальто, 
которые мне велики 
рассвет обнимает нас  
кладя смешную пингвинью голову 
на подоконник снаружи, слева от градусника 

в общем, все как обычно 
мир кончится завтра в восемь 
пойдем пока выпьем чаю