aurum

[lodochkin]

1. пути древотоцча, прочерченные в сердце дома. Саломея за швейной машинкой; черный фарфор. клонятся ветви, как теплые крылья луны, усталые бедные крылья, оснеженные лебяже.

2. греют чуткие стены, вставшие тихо вокруг. стены наполнены слухом, и слова в них блуждают, зажмурившись, словно щенки. я раскрываю губы послушно, чтобы одно из слов упало мне в рот с потолка, из светлого озера лампы, упало растерянно, полное нежной тревоги, словно заброшенный ветром в окно мотылек, лоскуток гобелена из дома у восточного края ночи.

3. вещи, наоборот, плотно сомкнули сухие рты, ожидая, пока прикоснусь. будущее накатывает на дом, шепча колыбельно, как волны, а я сижу на пороге в скрипучей хижине своего настоящего времени, и смотрю, и глотаю прохладный сосредоточенный звук.

4. я пуст и прозрачен, я нежный сосуд восточного горького ветра в слабых руках, в теплых пальцах, в твоем надежном молчании. я пуст, так отчаянно гол и безлик, я летучая тень, я прекрасно длящийся дым, его ранит и четвертует твоя рука.

5. как я хотел бы вернуться, в прозрачной зиме бредя против шерсти снежного единорога – печальной земли. к ее глубоким глазам.

6. руны, словно сосновые иглы, словно железные иглы, рассыпаны в молоке. пей, береги язык, береги свое мягкое горло. питайся случайной болью, вырасти светлой сосной.

7. небо – глубокое, словно бидон с молоком. звонкое, гулкое небо мое, кожа его алюминий. прячутся голуби, гнезда вьют на мягких твоих ладонях, и на плечах - веселые вороны кашляют и смеются.

8. город, город, склонились окна, облетают с жестких деревьев вечерние добрые окна, чуткие и глубокие, нежные, под ногами. кто на меня из них, улыбаясь, смотрит и что он видит.

9. говори мной, ночь, разжимай мои слабые губы. дом земли – язык, а не вечность. и я, как язык, мягок, и дрожание «эр» поднимает меня и перебирает, как четки. я дом и о, как я пуст. голые стены меня ветер в себе берегут, дыхание, крыша дырявая, флейта артикуляции, гортань, где плавает слово и бьется в мягкие стенки, словно младенец, пяткой.

10. крылышки: шепотный вечер в ладонях бьется. Саломея за швейной машинкой стрекочет сверчком сутулым. мне очень нужно вернуться – туда, где было доверие, мягкие руки и мир, золотой и блестящий, как мед, выступающий на губах, как роса, и на сердце – как твердая сукровица.

11. молчит мой дом, звучит мой дом. звенят его пальцы, кимвалы дремлют в шкафах и говорят во сне, шевелят губами. я состою из тебя: я дым твоего горения, благоухание голоса, золотое цветение слова. ширится прорубь вместо моего сердца, и рыба в ней бьет хвостом, и месяц, как рыба, и кровь ее словно вино, кровь ее словно голос. я – это ты, я сукровица твоих слов, хрупкая позолота вечерней смолы на ране твоего рта. я расту из тебя, словно плющ. разжимай мои губы.