lodochkin: (скепсис)

Понедельник
день хороший. Чертенок, который отвечает за мои несчастья, сломал ногу, бегая за мной по гипермаркетам Киева. Ангел, который отвечает за мою удачу, кое-как за мной успевает. 
***
Федоровские романсы пошли плохо. Мне нравится Федоров, поющий широко, а стихи Введенского заставляют причитать, спотыкаться. 
У Хлебникова в стихах - вычурная, сложная музыка. Но она есть. 
У Введенского - музыка показывает хвост из хаоса и дурачит, делая вид, что она есть. А ее нет. 
Вот и мелодий как бы и нет. Только хвосты, которые как бы есть. Это щекочет нервы. 
*** 
М. : 
Сижу в столовой рядом с людьми, о которых пишут критические удрученные эссе культурологи и моралисты. Они обсуждают рестораны, употребляют слова “арменины” и “хачи”, обсуждают недавно открывшийся торгово-развлекательный центр и еще какие-то: “А там был? - Да. Самый большой в Восточной Европе. На днях должны туда акулу привезти, чтобы в аквариуме у них плавала” 
С.: 
Я знаю зачем им акула - для феодальных развлечений.
Сами феодалы мне не попадались, зато сколько я видел вассалов и челяди в бесконечных торгово-развлекательных закулисьях! Вот их и будут за непослушание скармливать акулам на майские эти-как-их-там на радость одобрительно галдящей публике. 
Вижу: в заоблочной ложе восседает Сам, на коленях у него ручной хорек, в левой руке - подзорная труба, в правой - вяленая нога тапира, у его ног возлежат сторожевые гепарды, он в парче и мехах, левый глаз его их горного хрусталя, правый  - красный, как у альбиноса, потому что он и есть альбинос. Левое ухо - из слоновой кости, правое ухо - из красного дерева, у него адамантовые, крючковатые, как у пираньи, зубы. Его круглое лицо покрыто сеткой шрамов, плохо скрываемых толстым слоем пудры. Время от времени с него сползает парик, обнажая замысловатую татуировку, реже, - отваливается нос, открывая темноту. У него тонкий голос и толстые пальцы. Ему семьсот лет. С ним референт, куртизанки, бард, шут и глотатели шпаг. 
*** 
Славно грядет мерчендайзер, коллега аргусооубийцы, 
Доблестный муж, отовсюду всегда посылаемый на***. 
Держит в деснице он кофием полный стакан из пластмассы, 
В шуе его шаурма, но ее приобрел он напрасно.

(с) А.П.

lodochkin: (ноги)
(а мы начинаем трансляцию некоторый вещей с нашего чудного тумблера). 

Утром Овидий, потом кафетерий, хорошая погода, я добрый дух, незримый
легкий офисный домовой. Бегу работать, приехал.
Помянул домового и таинственным образом потерял пачку сигарет.
На Большевике час к ряду маркировал продукцию. Это как мести китайский садик, или выращивать бансаи. Это хорошо. Это дзен. Или дао. Ничего я в этом не.
Ад начался потом, под сумрачными сводами склада. Меня туда ввергли, нагрузив непонятными мне вещами. Нагрузили не только рюкзак, но и голову, да так, что в ней больше ничего не помещается. В результате, я - то ли Сизиф, то ли волан, толи идиот. Бумажная кипа растет. Что-то из нее нужно отнести в бухгалтерию. Сейчас там обед, а у меня - побывка в горнем (относительно) мире.
В горнем мире холодно, но не страшно. Ем ультрамарин, запиваю маккофием. 
Жалею, что не пошел в курьеры. Но ведь топографический (патологический?) кретинизм. Зато у курьеров ничего не спрашивают. Курьер - голубь, или факс, он крутит головой и говорит урурурур. Он хлопает глазами. Хочу стать улиткой и улиться.

***
Еду на Сурикова. Здесь разобрался. Надеюсь. Вернее, ни в чем я не разобрался, но надеюсь, что на сегодня с этим покончено. 
Я думаю, что никто не понимает чем занимается мерчендайзер. Сам мерчендайзер понимает меньше всех. Видимо, это от него и требуется. Иначе зачем бы меня нанимали? 
У мерчендайзера красные глаза, уставшее лицо и папка с документами. Он звонит в офис и говорит “***дец”, он смотрит на ветрину и говорит ”***ня”. 
У него нет стула и нет стола, как нет корней у перекотиполя. Он необходим. Без него все развалится.

(с) А.П.

aurum

Dec. 9th, 2012 07:52 pm
lodochkin: (улитки грустные)

1. пути древотоцча, прочерченные в сердце дома. Саломея за швейной машинкой; черный фарфор. клонятся ветви, как теплые крылья луны, усталые бедные крылья, оснеженные лебяже.

2. греют чуткие стены, вставшие тихо вокруг. стены наполнены слухом, и слова в них блуждают, зажмурившись, словно щенки. я раскрываю губы послушно, чтобы одно из слов упало мне в рот с потолка, из светлого озера лампы, упало растерянно, полное нежной тревоги, словно заброшенный ветром в окно мотылек, лоскуток гобелена из дома у восточного края ночи.

3. вещи, наоборот, плотно сомкнули сухие рты, ожидая, пока прикоснусь. будущее накатывает на дом, шепча колыбельно, как волны, а я сижу на пороге в скрипучей хижине своего настоящего времени, и смотрю, и глотаю прохладный сосредоточенный звук.

Read more... )

дом

Sep. 6th, 2012 09:20 pm
lodochkin: (яблоки)
пылью пылью метет в твое сердце зима
пылью беспечным ветром одуванчиковыми сердцами
горло горит и в ребрах стучит похищенная луна
ангелы плачут кривясь трепетными губами
о тебе о тебе же горький сухой цветок
травинка во рту одинокого на побережье
Локи как бабочку к сердцу тебе приколол Восток:
печалий ковыль и стужую нежу медвежью
брат мой осенний город
зябнет сквозь небо река
крыльями окна мне обнял - не признаешься
горькое горькое горло
гвоздика в тебе цветет
и сердце падает звонче оброненного медяка
и плющ оплел изнутри легкие и позвоночник
где-то тебе цвести ладонный живой огонь
где-то тебе гореть в гортанное тишеночье
слушай локины руки обвили твой зыбкий дом
и бьется сверчковый пульс словно пробиться хочет
в грудь твою настежь взрезанную серпом 
который давно у богов припасен и наточен

ёждь

Jul. 4th, 2012 12:20 am
lodochkin: (Default)

Быть добрым и ласковым,  и ничего не бояться. Вот дни идут мимо грозами, как зеленые черепахи, колят землю иголками ливней, смешные стада небесных перевернутых ежей. - А у них зато с той, другой, стороны самые нежные животы. Белые, мягкие и круглые, как зубная паста.
ой, как страшно с тобой говорить. или ответишь злое? или ответишь нехотя? 
быть голым, голым, словно вишневая черная ветка, быть самым голым на свете. 
пересыпать в ладони мягкие короткие иголки. сосновый прирученный дождь: как музыка Генделя. слушать гром. не бояться, потому что - под защитой своих комнатных чудовищ.
и будут смотреть на тебя и рассматривать, и выносить суждения, словно ночные горшки, фарфоровые, в цветочек: какой ты стал слабый, и многого просишь, а сам вон какой.
не бояться быть слабым.
боги-рыбаки над твоей головой стучат кремнями: высекают дождь; крутят мягкобокую луну на гончарном круге и вырисовывают ногтями больших пальцев ей глаза и удивленную улыбку.
как у тебя.
как у тебя?
ходят грозы, словно стада коз - переходят вершинами, трясут белыми бородами, струят вниз серебристую шерсть.
а мы жмемся поближе друг к другу - я и мои комнатные чудовища - чтобы совсем ничего не бояться.
лапы у нас голые, и на лапах мягкие подушечки. 
быть доверчивым. быть заботливым. быть как шишка: знать распахнутость каждым подкрылком и самую крепкую в мире надежность.
быть как трава. просто так. без сравнений.
расти в лоб дождю и смотреть на луну, и помнить, что где-то я видел улыбку, как у нее.
и не помнить, где.
lodochkin: (чашка)
баюкаешь сердце а всё же
ты тетива дождевого бога
он тобой посылает раны
ну и хорошо
не всё же
струной тебе быть
одной беспокойной и больно по пальцам бьющей
бог тебя выбрал бог дождевой говорить и молчать в меня
как в землю где спят улитки
ты мне кто
ты мне тетива в руках прицелившегося из-за угла из-за тучи из-за куста шиповника
ты мне кто ты мне
дальше пустые слова
звонкие словно стаканы
ты - мне тчк
я тебя дождь
lodochkin: (Default)
я черная королева
вся моя кровь - чернила

и клетчаты твое тело и мерцарственная душа
душно перед грозою
ангелы сморены зноем
и белые начинают и глядят на меня свысока
но небо темнеет пылью
над разграфленной пустыней
реют все ближе стяги
волнуется море песка
плещут конские гривы:
к стенам Иерусалима
сарацинская королева
отправляет свои войска

с белыми Бог и все ангелы
с нами - наши мечи
петь - так разорванным горлом,
иначе дыши и молчи
кто обо мне заплачет?
оставленный маленький шут.
в замке сквозняк - ни рыцарей, ни Мерлина, ни короля
и белые отступают -
но если они уйдут
за спиной у них будет черная
выжженная земля

вся моя кровь - чернила,
и сердце мое черно
а ты весь из полутени и скользящих косых лучей
ангелы бьют крылами
над сомкнутыми рядами
пляшет доска под копытом умных арабских коней
черная королева
знает, что город предан
знает: он будет вечно
и знает наверно, чей



lodochkin: (Default)

Буря в стакане воды
я сегодня стакан для богов
пей из меня тишину
горькое злое море
нежное как робеспьер

двуречье
творец тебя пел сквозь зубы
разлились воды взаимностремящейся речи
луна оцарапала щеку
пой меня пой меня злая живая вода

ангел весеннего нила свесил ноги в железных сандалиях
с крыши моего дома
сквозь губы его плывут на восток облака
он чертит ивовой веточкой на моих послушных руках
иероглифы тишины
в темноте которой пятнадцать тысяч сто сорок восемь песен
ангел весеннего нила надел на меня наручники
из золотой лозы
потому что я спрятала под языком
кусочек сердца осириса
и не отдаю

тебя не спасут ракушка
плыть и плыть тебе лилией вдоль
безучастных окон
из канала в канал
с травинкой во рту ты сидишь на обочине неба
на дороге в Санлис
если спросят тебя
если будут с собой говорить
где прибило меня к берегам
в камыше и рассветре
я под свитером прячу зеленую кожу осириса
проступающую из меня
как проказа из короля

я сегодня стакан для богов
и вино мое бело

lodochkin: (Default)

меня укусила большая небесная лошадь 
у меня сердце стало как сапог: жесткое, черное, неуклюжее. 
шершавое и некрасивое, как локоть. 

по сумереющим крышам шагало утро, 
вывернутое наизнанку, 
как человек, которому очень грустно  
и некуда говорить 
и дышать тоже некуда, 
теплой нежной звезднонебьей мякотью 
наружу. 

добрые уши 
болтливого умного мелкого бога 
светили над нашим окном как луна и пожалуй лучше 
светила луна, как страдание, 
(страдание, огромное, как сковородка жареной картошки, 
и вся - пересолена). 

у меня не было души, была, да вся вышла, 
вытянулась в прорубь, словно нитка, 
зацепилась за что-то - и вытянулась 
вся. 
из серой теплой шерсти меня 
сделали облака  

мне выдали душу, огромную, как пальто. 
тебе выдали море северное вместо сердца. 
подходи и ныряй, и знаешь же, что не выплывешь. 
тебе выдали руки сухие и острые вилки 
так и ходишь все время распятый в розетках воздуха 
тебе выдали лед в гортань, когда всем остальным - язык. 

Виктор Шкловский бьет большими мягкими крыльями 
у окна над письменным столом 
ты мерзнешь, и я обнимаю тебя рукавами пальто, 
которые мне велики 
рассвет обнимает нас  
кладя смешную пингвинью голову 
на подоконник снаружи, слева от градусника 

в общем, все как обычно 
мир кончится завтра в восемь 
пойдем пока выпьем чаю

lodochkin: (Default)

1.
тело - тоже очень даже объект мышления.
мое конкретное тело, как конкретный опыт и все такое, - тоже.
изменяется ли мое тело, когда я о нем мыслю?
(нет, не когда я что-то о нем утверждаю, никаких позитивных установок или набоковского умирания стиранием себя с доски -
но от самого уже взгляда, на него направленного, от самого уже вопроса, когда я спрашиваю о нем/его?)
и - как оно изменяется?

об этом точно где-то написано, только я еще, по невежеству своему и лени, не выяснил, где.

собственно про ухо )

lodochkin: (Default)


В день, когда я объявил свою комнату Парижем, в одной из квартир в доме напротив появился Вильгельм.

Он появился ниоткуда.

Может быть, из стены.

Так или иначе, он вылупился из сгустившегося воздуха прямиком на балкон, с которого, как я полагал уже несколько месяцев кряду, видно море и набережную города Евпатории.

Неловко сгорбившись над столом, он внимательно конспектировал карту звездного неба.

За это его нельзя было не любить.

Вильгельм был рыбак и удил синеглазых лещей по ночам в гулких заводях двенадцатого часа, протаскивая их к себе в комнату через круглящиеся в небе проруби четырех нулей, которые на самом деле были ледовитыми океанами, покрытыми сукровичной коркой лунного льда, и Вильгельм жил там на полярной станции и каждое утро делал зарядку и кофе с рыбьим жиром и потом шел кормить отрубями тюленей.

Старое радио у него на шкафу просыпалось сквозь белый шум дня оглушительным, словно тюльпан или зерна граната, фламенко.

От его печали небо хлопало дверями.

(Известковое небо «не-прислоняйся-ко-мне»).

Его печаль шевелила дождевые души стен и окна делала шире.

От нее в квартире быстро стыл чай и оживала и билась принесенная с рынка рыба.

Вильгельма убило сосулькой.

lodochkin: (Default)

1. 
лепестковый царь молодой реки, 
здравствуй! 
сосны пришли твою ранить грудь 
золотыми лучами. 
сосны стоят над моей головою кругом и в небо дышат. 
слушай, мой юный царь: 
сегодня тебя распнут. 

бьются волны весна 
играет суденышком голоса 
лампою в башне горла 
потерянного маяка 

с лицом святого сидишь в углу 
медвежегрюмый, полый, как тыква, 
звучишь в тишине: 
перекатываешь семена, 
ветер шумит в груди 
и забирается в голову 

молодой лепестковый царь 
голосердый и 
гологолосый 
стоишь посреди зимы 
танцуешь на ломкой кромке: 
треснет и унесет 
в колкую синельдинь 

"динь", - говорит луна 
приходи ее слушать 
в небе чадит она белым, как пароход 
приходи знать меня по имени 

приходи эта рана в твоей груди 
не пугает меня 



... )
lodochkin: (Default)

Рассвет тебе моет окна 
паутинное сердце 
снимает с ладоней и губ тонкий слой серебра 
чешуйки луны покрывшие мрачный язык 
произносящий осень 

в тебе кружат чайки 
в тебе грохочут кладут асфальт 
незастекленное сердце 
голос из нержавейки 
рассвет сдувает туманы 
пыль прокравшуюся в полутень 
твоих утр - застиранных и на веревке 
болтающихся небес 
в этом городе так светло и спокойно дышать 
в этом городе ты и рассвет 
лбом уткнулся в твою ладонь 
и пришли телеграммы из самого дальнего края 

пахнет хлебом из теплых фургонов 
и рыбой и пылью с дороги 
и я бреду вдоль нее петляя в лужелазури 
меж облаков, сгрудившихся на пути 
и ты распятый в окне 
с паутинным взором 
усталец и вездежитель 
смотришь в мои следы 

ходит дождь по окраинам в длинных штанах 
к твоим окнам приходит и дом обнимает 
и сердцем стучит в задвижки 

рассвет у тебя на кухне 
спит пряча влажный нос в полосатые лапы 
на табуретке в углу

6.01.


lodochkin: (Default)

Перекрыть бы краны твоей зиме 
ржавое небо течет с подоконника в комнату 
там наверху ремонт и не дозвониться 

осенью мы будем пить в этих кухнях чай 
прятаться в тени плещущих занавесок 
пока ударив хвостом по студеным кругам тишины 
день уплывает в окно до девятого крайнего круга 

голубиные топоты, лепет в трубе сквозняковый. 
Все спокойно, рассвет обжигает язык кипятком. 
Двери хлопают крыльями в остывающих коридорах, 
еще немного - весна в них взмахнет 
тюльпановостеблыми пальцами 
стариковские сны их подъездов и лестниц 
закашляются, припадая 
серыми ртами к ладоням оконных рам 

подожди скоро будет весна и я тебя вытащу 
выкурю из зимы как из папиросы "ялта" 
из эльсиноровых стенок обледенелой улитки 
только весна бы а скоро весна 
скоро весна и тогда 

вот тюльпаны уже распускаются 
вот спускаются с неба канаты хватай - не хочу 
мы варганим над запрокинутым горлом моря 
у танцующих длинных ног неба 
у хрупких коленей улиц 
мы соскучились будьте рядом те о ком мы молчим 
кому мы молчим когда говорим с другими 
о кого заостряемся и высекаем огонь 

катится солнце вдоль пальцев 
скатывается к краю 
мира краешку пола 
к ускользающей двери за ней облака клубятся 
и вплывают в тонкую щель и пахнут дождем 

уходи приходи разливается нил 
ходят тучи по краю карниза 
погрузневшие канатоходцы 
осыпаются грустью и пудрой 
вдоль меня вдоль тебя разливается небо 
рваным краем уходит в рассвет 
запрокинул голову город 
вот шея его у ладоней твоих 
выгнулась больно мостом 
и мы бредем по нему 
руки в карманах мерзнут две пуговицы оторвалось 

скоро весна 
это будет совсем не важно
lodochkin: (Default)
ІІІ.
110. А еще прачка Розалинда кормила сметаной черную кошку Греттель, а кошка Греттель зачем-то писала стихи на черепашьем языке. Стихи получались красивые, все удивлялись.

Только толстая Розалинда ее целовала в черный кошачий лоб, и варила суп на старой железной печке из дедушкиной мастерской.


... )

lodochkin: (Default)

II.

61. Прошло много солнечных и снежных дней.

Циркачи подружились с толстой и доброй прачкой Розалиндой, которая стирала им праздничные ленточки, и зимой воробьям и лошадям было весело есть хлеб под разноцветными развевающимися флажками. По утрам рядом с ними на мостовых играли дети, а вечерами они смотрели, как в ярких стеклах фонарей отражаются огни проезжающих экипажей и свечки домовиков.


... )

lodochkin: (Default)

I.


1. Кот Тимофей сидел на крыше. Стерег башенные часы.  Ждал, пока они скажут: «Тик-так».

«Бим-бом!» - сказали часы. Кот Тимофей мяукнул, спрыгнул с крыши и убежал.

Началась полночь.


... )

мед

Dec. 17th, 2011 02:28 am
lodochkin: (улитки грустные)
возьми его за руку
не бойся
подойди и возьми его за руку
 
попробуй мед горячий растопленный воск
в средоточии ночи пчелиной
черной песнеточивой
чертовой ночи с ангельской червоточиной
 
подойди и попробуй
пригубь
присердь
 
ты слышишь кричит умирающий Дионис
не бойся приди подойди протяни ему руку
 

... )

jerusalem

Dec. 7th, 2011 11:03 pm
lodochkin: (Default)

(попытка ветра) 

Это любовь прокаженных
Мы протягиваем друг к другу
Рукопечальное мясо
Сшелушиваемся кожей
нет добротой
Добротой же?
На мимобредушем ветру
 
Мы плохо гниюще пахнем
Мы мерзнем на сквозняках
 
В нас гнездятся и медленно гложут подкожную пустоту
Ледяные личинки луны
Лупоглазые
Лепрозорые
 
Лепрозорье, ах
Широморье
Близоручье и теплодышье
 
И я сижу с тобой рядом спокойный и грустный
Море в твоем лице, море, море, не спорь
И я сижу и думаю как хорошо
И прячу обрубочно в клетчатые рукава
У ми ра ру ки
Осыпающиеся ладони
 
У неба на стенках соль за пе
К
ак ты нашелся
И что ты здесь делаешь
И надолго ли вообще
 
Нет никакого имени
Нет никакого дыхания
Чтобы тебя назвать
 
Рядом бок в бок на утлой скорлупке коечной
На парапете где волны не брезгуют нас слизнуть
Брызгают чайки
Гноем из ранок неба
 
Осеннесть под кожей надежней любой болезни
Как общая группа
Безымя
Гкость полуулыбкость
В моих рыбьих костях заблудился сэр Галахад
 
Видишь, никто не найдет нас
 
Мы не сдадим этот город
Мы не сдадим этот город
Мой печа
ячий добрый
добрый
 
 
 

Profile

lodochkin: (Default)
жизнь и приключения дионисия лодочкина

December 2014

S M T W T F S
  123456
78910111213
14151617181920
21222324252627
28293031   

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 13th, 2025 12:04 am
Powered by Dreamwidth Studios